Утро Трудного дня…

         Любой, даже не очень трудный день, начинается с утра. Трудный день начинается с трудного утра. А этот день всегда начинается с очень трудного утра, как минимум, по той причине, что само утро начинается крайне рано. Если честно, то утро Трудного дня начинается сразу после окончания закрытия смены МИДЛ. Часов в 11 вечера дня предыдущего.

Как и всякое нормальное утро, утро Трудного дня начинается с открывания. Во-первых, открывается обсуждение вопроса, закрывать или нет глаза на то, что у детей день предстоит не менее трудный, а значит, они свое утро начали уже часа два назад. Всегда есть какие-то незыблемые вещи, не зависящие от нашего мнения на их счет. Например, шарообразность земли, открытость и демократичность выборов любого уровня (или вы действительно считаете, что от вашего мнения по этому пункту что-то зависит?), отбой ровно в час ночи в последнюю ночь… Житейская мудрость взрослых подсказывает, что ходить на отбой не надо. Ты туда не ходи, ты здесь сиди… И переходи к открыванию того, что тебе по вкусу. Например, помидорки в маринаде  к огурчикам так и льнут…

Далее по расписанию гигиенические процедуры. Например, посещение костра – говорят, огонь очищает.  В частности, хорошо помогает при очистке совести взрослых. Всегда можно сказать себе: «Да я за своих детей так переживаю! Ночью за территорию лагеря вышел, чтоб проверить, как там они!» А они – в шоке. Потому, что внезапно появившаяся из темноты компания взрослых сообщила хором, что: а) дети сами виноваты, что смена закончена, поэтому б) посмотрели все на звезды, на растительность вокруг, и усвоили в) видят дети эту картину в последний раз на этой смене, так как смена-то того, закончена. Вожатые, таки осознавшие, что день освобождения близок, на радостях устраивают фейерверк. После нескольких выпадов на тему: «Поезд, шхуна, желтая подводная лодка, пешкарус (фирменный транспорт туристов-пешеходов) – нам все равно, главное, завтра не перепутайте, кто чем едет, и чтоб мы вас не видели и не слышали!», взрослые, рассказав  напоследок сказку про Красную Шапочку, и напомнив, как использовать презерватив, удаляются на балкон корпуса. У взрослых – второй завтрак.

Второй завтрак утра Трудного дня заканчивается где-то в начале четвертого часа утра предложением устроить сиесту – ну, поспать после ланча. Тут весьма важна роль начальника лагеря, которая должна, выполняя капитанские функции, правильно организовать обсуждение одного простого вопроса, и вынести окончательный вердикт. Каждый помнит, в каком номере живет кто-то другой, но номер своего номера… Судя по тому, что жены и просто соседи по номеру таки уснувших взрослых не обращались с утра к администрации лагеря с претензиями – если мы и не попали в абсолютно точный ответ, то возможно возникшая дуаль тоже всех устроила.

У всех нормальных людей после сиесты начинается собственно день. Но о каком дне может идти речь, если на часах 8 утра, и надо через час отправить первый автобус? Так что утро Трудного дня в самом разгаре. Горячая пора – много энергии тратится на то, чтоб расклеить парочки, впихнуть в автобус тех, кто им едет, выгнать провожающих из салона, расклеить оставленные без присмотра и мгновенно воспользовавшиеся ситуацией парочки… Когда автобус трогается, толпа детей бросается догонять его, иногда успевая построить цепь на выезде из лагеря, не дающую автобусу уехать… Они просто не хотят верить, что разлука уже наступила. Они еще надеются на чудо…В отличие от взрослых, которые начинают думать об этой минуте с момента встречи, мучая себя и других, и реалистично прикидывая, что встреча номер дальше будет через год, если удастся собрать денег, выбрать нормальное правительство и просто дожить. Но в глубине души каждого взрослого живет ребенок. Который мучительно завидует тем, живым, настоящим детям, которые несутся за своей мечтой об остановившемся мгновении… и автобусе.

Самое главное – успеть уехать из лагеря хотя бы вместе с последним автобусом. Позже – разрывающая уши тишина, приводящее в отчаянье спокойствие, отсутствие движения на территории как такового… Говорят, это еще будет в нашей жизни – сначала пропадет изображение, потом отключат звук, а потом – что-то типа подземки… И только Солнце, как и два часа, и два дня назад, когда все еще было живо вокруг, выжигает наворачивающиеся слезы. И правильно, нам нельзя плакать…

Это счастье – ходить по городу в последующие 3-4 часа, постоянно встречая тех, с кем уже на год попрощался в лагере, провожая одних туда, других – сюда… Это немного трудно физически - стареем – но в Трудный день без этого нельзя.

Самое странное в Трудном дне – это наступление вечера. Сразу, после окончания утра. Вечер наступает, когда лица за стеклами вагонов остаются только в твоей памяти, а по пустому перрону ветер носит мусор. Смотришь на пустой пакетик от чипсов, который никак не может встретиться с бутылочкой от пепси, и понимаешь, что наша судьба, бросающая нас без предупреждения по жизни, сродни этому ветру.

И тогда отчетливо понимаешь, что надо крепко держаться, чтоб не сдуло ветром судьбы с выбранной нами дороги. Иначе встреча может не повториться. Что каждый из тех, кто увез с собою кусок души твоей, оставил в дар кусок своей души, и ты теперь многократно богаче. И что каждый из этих новых кусков души будет вечным твоим компасом, помогающим найти друг друга в самой страшной завирухе, закрученной судьбой.  А это значит, что мы обязательно встретимся вновь. И опять расстанемся. Но ведь чем горьше разлука, тем слаже встреча! В конце концов, каждый день, прожитый нами после Трудного дня, делает нас на целый день ближе друг к другу. Дай мне руку. Пока мысленно.

P.S. Если вам случайно взгрустнулось после прочтения этого текста, предлагаю небольшой фрагмент Трудного дня, который в основной текст не вписался. Потому, что это история о несоответствии объемов и пространства, причин и следствий, детей и полок, желаемого и действительного, короче, опять за жизнь.

Итак, ни один Трудный день еще не обходился без паковки вещей и их отправки с собой или без, в желаемом или нет направлении. Паковка для всех является проблемой. Только разных масштабов.

Масштаб первый. Младшешкольный.

Я собрал все свои вещи. Положил их в большую кучу посреди номера. И пошел спросить у мамы – а что, в сумку тоже я должен засовывать? Когда пришел обратно в номер с неутешительной вестью, что да, запихай сам, обнаружил, что соседи по номеру заценили идею. И тоже собрали свои вещи посреди номера. Только потом мы немного побегали с полотенцами друг за другом – ну, не все же время работать!… Ой, а это мой носок? Или не мой? Или не носок? МАМА!!!!!

Масштаб второй. Младшекомандный педсостав.

Так! Можно взять или полторы пары обуви, или все футболки. Хотелось бы и то, и другое. Кстати, обуви вообще-то не полторы, а три пары. Начинаем атаку на рюкзак. Удар справа! И оба кроссовка в воротах. О! У нас еще есть кармашки! В них мы положим все то, что при спокойной сборке рюкзака помещается в два больших отделения. Но почему же сейчас отделения рюкзака не поддаются наполнению? Рассмотрим эту проблему со всех сторон. Мозговой штурм приносит свои плоды – если змейка расстегнута, в отделение начинают поступать вещи. Аналитический подход нас не подводит никогда.

Масштаб третий. Дочкоматеринский.

Проблема вся  в том, что мы туда, а дочь – здесь. Поэтому надо как-то решить, кто сегодня встал первым и выиграл право носить тапки. Эти тапки ты, эти я, а эти не лезут в сумку. Поэтому давай разберемся с кофточками. Эта тебе, эта тебе, а зачем мне эта, если то единственное, с чем я ее могу носить, ты тоже оставляешь себе? Продолжаем разговор. Что это? Почитать? Так здесь же одни картинки. Правда, бумага хороша. На ощупь. Если руками. Если на ощупь по-другому – без шансов. Итак, я должна это читать? Ну, что ж, будем узнавать, чем дышит поколенье младое… Может, все-таки отдашь вот ту, с рукавом? Все, все, уже молчу, молчу закрыв рот, мне б еще сумку так закрыть, как я это умело сделала с ртом… Как бесчеловечно смеяться над бедной женщиной, у которой только две руки и одна сумка, но змеек там… Целый клубок. Змейки подколодные. Не ржи. В глаз дам. На змейку сил нет, а на глаз хватит. Подойдем к вопросу философски – не хочет с краев, надавим в центре. Хотя нет, там – самое дорогое. Купальник прямо из моря в кулечке. Или в пакете. Совсем вы меня запутали этим вопросом. Короче, не важно. Если я на него надавлю, он расплескается. Тут уж и чайнику мало не покажется. Кстати, ты не помнишь, я выливала воду из чайника перед тем, как сложить его в середину сумки с документами? Не ржи. Ты меня сбиваешь с дыхания. У меня процесс. Р-р-аз! Р-р-аз! Хм, «…и под лисой Алисой внезапно образовалась лужа…» Толстой, знаешь ли. Классика. Она не меркнет даже в изложении Пана Анатолия после перевода… Мы отвлеклись от темы. Скажи, как ты думаешь, это купальник или все-таки чайник?

Масштаб четвертый. На самом деле - первый. Наша первая величина – НАЧАЛЬНИК МИДЛ – 2006 … ОЛЬГА ИГОРЕВНА ЦЕЙТЛИН!!!

Мне бы ваши проблемы… Они не могут выехать из одного номера (нужное подчеркнуть)…вдвоем … втроем … впятером… Берите пример с наших детей – все сгребли в одну кучу, честно по весу поделили на 5, и всех делов.

Вот у меня таки проблема – мне одной надо выехать из двух номеров, причем впервые за три проведенные здесь смены просят сделать это до 12 часов. А как это реально осуществить, если у меня обязательно кто-то курит, пьет кофе, пудрит мне мозги… Вроде все уже вымелись? Нет, еще кто-то курит. И кто же это? А, это я. Нормально, я могу остаться. Начинаем сбор. Вот две коробки, в которые надо положить 194 мелочи, облегчавшие наш быт в течении смены – скрепки, степлер, кнопки… Так не влазит. И так. А так не закрывается, но, если мы не можем закрыть коробку – мы просто закроем на это глаза. Так. Далее. Три сумки. Я точно помню, что все, что здесь лежит, раньше в них помещалось. Ладно, история не терпит «вспоминательного» наклонения. Ну, ладно, послабление – монитор я в эту сумку пихать не буду. Действие третье. Вынос дела. Все выносим в папину машину,  и трамбуем в багажник. Спокойно, формы должны остаться неизменными. А то если мы в следующем МИДЛе покажем вместо черного ящика черный конус… (Последнюю фразу слышат дети, реагирующие мгновенно).

-         А что, уже решили, следующий МИДЛ где будет? А когда? А сколько стоить будет?

-         Если мы сейчас меня не вынесем и не погрузим – МИДЛа не будет. Вообще.

Все дружно бросаются носить, трамбовать, давать полезные советы по ориентации предметов в пространстве, в процессе приходит Пан Анатолий, рассказывает анекдот, все лежат 30 минут.

Игорь Цейтлин как всегда невозмутим, всегда сохраняет голову на плечах, и под его умелым руководством все заканчивается благополучно. Значит, есть надежда на МИДЛ – 2007…

Масштаб последний. Поездной.

Сытые, уставшие, нагруженные сумками знатоки добредают до своего вагона. Везде уже пускают. В наш – нет. Начинают тянуться люди с просьбами «передайте на станции Дно…Здесь только корова на веревке с колокольчиком… Она у меня не буйная… Но укачивается…» Самое печальное, что с такими просьбами стоят как минимум к 30 из 36 пассажиров плацкартного вагона… По вагону, навстречу толпе, которую запустили поздно, бредет бабушка, умудряющаяся тормозить потоки в обоих направлениях, как будто сошедшая со страниц Чеховских «Трех сестер», и успешно дожившая до наших дней, со слезами вопрошающая: «Куда же вы все едете-то?!»  В Москву, бабушка, в Москву!

Начинается разборка на тему: кто из влетевших в вагон с сумками должен в нем остаться, кто из оставшихся спит на нижней полке, кто в любом случае получит по наглой рыжей морде и будет отправлен на верхнюю к туалету?

Просто замечательно, что есть эти проблемы. Они помогают нам забыть, что еще несколько минут, и наступит вечер Трудного дня… (см. выше).

Ребята, я вас всех люблю! Мы еще обязательно встретимся!!!